Неточные совпадения
И когда он
вышел из вагона в Бологове, чтобы выпить сельтерской
воды, и увидал Анну, невольно первое слово его сказало ей то самое, что он думал.
«Нет, надо опомниться!» сказал он себе. Он поднял ружье и шляпу, подозвал к ногам Ласку и
вышел из болота.
Выйдя на сухое, он сел на кочку, разулся, вылил
воду из сапога, потом подошел к болоту, напился со ржавым вкусом
воды, намочил разгоревшиеся стволы и обмыл себе лицо и руки. Освежившись, он двинулся опять к тому месту, куда пересел бекас, с твердым намерением не горячиться.
― Я думаю, что
выслать его за границу всё равно, что наказать щуку, пустив ее в
воду, ― сказал Левин. Уже потом он вспомнил, что эта, как будто выдаваемая им за свою, мысль, услышанная им от знакомого, была
из басни Крылова и что знакомый повторил эту мысль
из фельетона газеты.
— А вот так: несмотря на запрещение Печорина, она
вышла из крепости к речке. Было, знаете, очень жарко; она села на камень и опустила ноги в
воду. Вот Казбич подкрался — цап-царап ее, зажал рот и потащил в кусты, а там вскочил на коня, да и тягу! Она между тем успела закричать; часовые всполошились, выстрелили, да мимо, а мы тут и подоспели.
Татьяна любопытным взором
На воск потопленный глядит:
Он чудно вылитым узором
Ей что-то чудное гласит;
Из блюда, полного
водою,
Выходят кольца чередою;
И вынулось колечко ей
Под песенку старинных дней:
«Там мужички-то всё богаты,
Гребут лопатой серебро;
Кому поем, тому добро
И слава!» Но сулит утраты
Сей песни жалостный напев;
Милей кошурка сердцу дев.
Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока. Грэй
вышел из чащи в кустарник, разбросанный по скату холма. Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной
водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и увидел здесь спящую молодую девушку.
Из комнаты Анфимьевны
вышли студент Панфилов с бинтом в руках и горничная Настя с тазом
воды; студент встал на колени, развязывая ногу парня, а тот, крепко зажмурив глаза, начал выть.
Вера встала, заперла за ним дверь и легла опять. Ее давила нависшая туча горя и ужаса. Дружба Райского, участие, преданность, помощь — представляли ей на первую минуту легкую опору, на которую она оперлась, чтобы вздохнуть свободно, как утопающий, вынырнувший на минуту
из воды, чтобы глотнуть воздуха. Но едва он
вышел от нее, она точно оборвалась в
воду опять.
Он пошел к двери и оглянулся. Она сидит неподвижно: на лице только нетерпение, чтоб он ушел. Едва он
вышел, она налила
из графина в стакан
воды, медленно выпила его и потом велела отложить карету. Она села в кресло и задумалась, не шевелясь.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы
вышли опять в аллею и потом в улицу, которая вела в поле и в сады. Мы пошли по тропинке и потерялись в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на каменные лавки.
Из дома
вышла мулатка, объявила, что господ ее нет дома, и по просьбе нашей принесла нам
воды.
Нехлюдову хотелось спросить Тихона про Катюшу: что она? как живет? не
выходит ли замуж? Но Тихон был так почтителен и вместе строг, так твердо настаивал на том, чтобы самому поливать
из рукомойника на руки
воду, что Нехлюдов не решился спрашивать его о Катюше и только спросил про его внуков, про старого братцева жеребца, про дворняжку Полкана. Все были живы, здоровы, кроме Полкана, который взбесился в прошлом году.
Однажды ночью один
из братьев,
выйдя из фанзы, услышал всплески
воды в пруде и чье-то сопение.
Скоро нам опять пришлось лезть в
воду. Сегодня она показалась мне особенно холодной.
Выйдя на противоположный берег, мы долго не могли согреться. Но вот солнышко поднялось из-за гор и под его живительными лучами начал согреваться озябший воздух.
Через минуту он вернулся и сообщил, что надо скорее будить людей, так как река
вышла из берегов и
вода кругом обходит фанзу.
Ночью, перед рассветом, меня разбудил караульный и доложил, что на небе видна «звезда с хвостом». Спать мне не хотелось, и потому я охотно оделся и
вышел из палатки. Чуть светало. Ночной туман исчез, и только на вершине горы Железняк держалось белое облачко. Прилив был в полном разгаре.
Вода в море поднялась и затопила значительную часть берега. До восхода солнца было еще далеко, но звезды стали уже меркнуть. На востоке, низко над горизонтом, была видна комета. Она имела длинный хвост.
Мои спутники рассмеялись, а он обиделся. Он понял, что мы смеемся над его оплошностью, и стал говорить о том, что «грязную
воду» он очень берег. Одни слова, говорил он,
выходят из уст человека и распространяются вблизи по воздуху. Другие закупорены в бутылку. Они садятся на бумагу и уходят далеко. Первые пропадают скоро, вторые могут жить сто годов и больше. Эту чудесную «грязную
воду» он, Дерсу, не должен был носить вовсе, потому что не знал, как с нею надо обращаться.
Перед сумерками я еще раз сходил посмотреть на
воду. Она прибывала медленно, и, по-видимому, до утра не было опасения, что река
выйдет из берегов. Тем не менее я приказал уложить все имущество и заседлать мулов. Дерсу одобрил эту меру предосторожности. Вечером, когда стемнело, с сильным шумом хлынул страшный ливень. Стало жутко.
19 декабря наш отряд достиг реки Бягаму, текущей с юго-востока, по которой можно
выйти на реку Кусун. Эта река и по величине, и по обилию
воды раза в два больше Мыге. Близ своего устья она около 20 м шириной и 1–1,5 м глубиной. По словам удэгейцев, вся долина Бягаму покрыта гарью; лес сохранился только около Бикина. Раньше Бягаму было одним
из самых зверовых мест; особенно много было здесь лосей. Ныне это пустыня. После пожаров все звери ушли на Арму и Кулумбе, притоки Имана.
Стояла китайская фанзочка много лет в тиши, слушая только шум
воды в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы
вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
Сильный ветер гнал
воду к устью Лефу, вследствие чего река
вышла из берегов и понемногу стала затоплять равнину.
26 числа небо начало хмуриться. Порывистый ветер гнал тучи в густой туман. Это был плохой признак. Ночью пошел дождь с ветром, который не прекращался подряд 3 суток. 28-го числа разразилась сильная буря с проливным дождем.
Вода стекала с гор стремительными потоками; реки переполнились и
вышли из берегов; сообщение поста Ольги с соседними селениями прекратилось.
Когда лодка отчалила от берега, мы тоже тронулись в путь. Теперь горы были справа, а река — слева. Болота кончились, но это нас не избавило от сырости. От последних дождей земля была сильно пропитана
водой; ручьи
вышли из берегов и разлились по долинам.
Долина реки Тадушу весьма плодородна. Больших наводнений в ней не бывает. Даже в том месте, где на коротком протяжении впадают в нее сразу 3 сравнительно большие реки (Динзахе, Сибегоу и Юшангоу),
вода немного
выходит из берегов, и то ненадолго.
— Мы выжигали, да ничего не помогает. Комары-то
из воды выходят. Что им огонь! Летом трава сырая, не горит.
За перевалом, следуя течению
воды к востоку, мы часа в 3,5 дня
вышли на реку Инза-Лазагоу — Долина серебряной скалы. Река эта будет самым большим и ближайшим к морю притоком Тютихе. В верховьях Инза-Лазагоу состоит тоже
из 2 речек, именуемых также Сицой и Тунцой. Каждая
из них, в свою очередь, слагается
из нескольких мелких ручьев.
В верхней части река Сандагоу слагается
из 2 рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы
вышли на вторую речку почти в самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы остановились на ночлег около ямы с
водою на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза стрелял в воздух и отогнал зверя.
Вышел из 2–го курса, поехал в поместье, распорядился, победив сопротивление опекуна, заслужив анафему от братьев и достигнув того, что мужья запретили его сестрам произносить его имя; потом скитался по России разными манерами: и сухим путем, и
водою, и тем и другою по обыкновенному и по необыкновенному, — например, и пешком, и на расшивах, и на косных лодках, имел много приключений, которые все сам устраивал себе; между прочим, отвез двух человек в казанский, пятерых — в московский университет, — это были его стипендиаты, а в Петербург, где сам хотел жить, не привез никого, и потому никто
из нас не знал, что у него не 400, а 3 000 р. дохода.
Наскоро сполоснувши лицо
водой, он одевается в белую пару
из домотканого полотна, выпивает большую рюмку зверобойной настойки, заедает ломтем черного хлеба, другой такой же ломоть, густо посоленный, кладет в сетчатую сумку, подпоясывается ремнем, за который затыкает нагайку, и
выходит в гостиную.
Наконец вдруг, словно по манию волшебства, все утихло. Уехали. Девушки в последний раз стрелой пробежали
из лакейской по коридору и словно в
воду канули. Отец
выходит в зал и одиноко пьет чай.
Лошади кормятся без призора, стаи голубей и воробьев мечутся под ногами, а извозчики в трактире чай пьют. Извозчик,
выйдя из трактира, черпает прямо
из бассейна грязным ведром
воду и поит лошадь, а вокруг бассейна — вереница водовозов с бочками.
После девяти часов я
вышел из дому и стал прохаживаться. Была поздняя осень.
Вода в прудах отяжелела и потемнела, точно в ожидании морозов. Ночь была ясная, свежая, прохладный воздух звонок и чуток. Я был весь охвачен своим чувством и своими мыслями. Чувство летело навстречу знакомой маленькой тележке, а мысль искала доказательств бытия божия и бессмертия души.
Его уже раз пять судили в окружном суде за диффамацию и клевету, и он с торжеством
выходил сух
из воды.
Кураторы все ловкий народ, сухими
из воды выйдут, а его как раз утопят.
Когда Полуянов
выходил из каюты, он видел, как Галактион шел по палубе, а Харитина о чем-то умоляла его и крепко держала за руку. Потом Галактион рванулся от нее и бросился в
воду. Отчаянный женский крик покрыл все.
Недоразумение
выходило все из-за того же дешевого сибирского хлеба. Компаньоны рассчитывали сообща закупить партию, перевести ее по вешней
воде прямо в Заполье и поставить свою цену. Теперь благодаря пароходству хлебный рынок окончательно был в их руках. Положим, что наличных средств для такой громадной операции у них не было, но ведь можно было покредитоваться в своем банке. Дело было вернее смерти и обещало страшные барыши.
Стонал и всхлипывал дед, ворчала бабушка, потом хлопнула дверь, стало тихо и жутко. Вспомнив, зачем меня послали, я зачерпнул медным ковшом
воды,
вышел в сени —
из передней половины явился часовых дел мастер, нагнув голову, гладя рукою меховую шапку и крякая. Бабушка, прижав руки к животу, кланялась в спину ему и говорила тихонько...
Я терялся в догадках и не мог дать объяснение этому необычайному явлению. Когда же столб дыма
вышел из-за мыса на открытое пространство, я сразу понял, что вижу перед собой смерч. В основании его
вода пенилась, как в котле. Она всплескивалась, вихрь подхватывал ее и уносил ввысь, а сверху в виде качающейся воронки спускалось темное облако.
Намука подвел лодку к камню, и мы тотчас
вышли на него. Все сразу повеселели. Вихров и Крылов стали откачивать
воду, а я с орочами принялся осматривать берег, к которому мы пристали. Наше укрытие представляло собою ловушку,
из которой можно было выбраться только по
воде. Базальтовая жила упиралась в отвесную скалу. Каких-нибудь выступов или карнизов, по которым можно было бы взобраться наверх, не было.
Как только лодка коснулась берега, оба ороча, Крылов и Вихров схватили винтовки и выскочили в
воду, за ними последовал Рожков; я
вышел последним. Мы вдвоем с Рожковым принялись подтаскивать лодку, чтобы ее не унесло ветром и течением, а остальные люди побежали к камням. Скоро они взобрались на них и начали целиться
из ружей. Три выстрела произошли почти одновременно. Затем они поспешно перебрались через гряду и скрылись
из наших глаз.
Один
из гребцов соскочил в
воду, подвел лодку за носовую веревку к пристани и крепко привязал к причалу; другой гребец сделал то же с кормою, и мы все преспокойно
вышли на пристань.
— Это, брат, еще темна
вода во облацех, что тебе министры скажут, — подхватил Кнопов, — а вот гораздо лучше по-нашему, по-офицерски, поступить; как к некоторым полковым командирам офицеры являлись: «Ваше превосходительство, или берите другой полк, или
выходите в отставку, а мы с вами служить не желаем; не делайте ни себя, ни нас несчастными, потому что в противном случае кто-нибудь
из нас, по жребию, должен будет вам дать в публичном месте оплеуху!» — и всегда ведь
выходили; ни один не оставался.
— Нет, chere Марья Потапьевна, я в этом отношении строго следую предписаниям гигиены: стакан
воды на ночь — и ничего больше! — И, подав Марье Потапьевне руку, а прочим сделав общий поклон, он
вышел из гостиной в сопровождении Ивана Иваныча, который, выпятив круглый животик и грациозно виляя им, последовал за ним. Пользуясь передвижением, которое произвело удаление дипломата, поспешил и я ускользнуть в столовую.
— Но ведь это логически
выходит из всех твоих заявлений! Подумай только: тебя спрашивают, имеет ли право француз любить свое отечество? а ты отвечаешь:"Нет, не имеет, потому что он приобрел привычку анализировать свои чувства, развешивать их на унцы и граны; а вот чебоксарец — тот имеет, потому что он ничего не анализирует, а просто идет в огонь и в
воду!"Стало быть, по-твоему, для патриотизма нет лучшего помещения, как невежественный и полудикий чебоксарец, который и границ-то своего отечества не знает!
Это обстоятельство ее не особенно огорчило, потому что она бывала и не в таких переделках и
выходила суха
из воды.
Было даже раза два так, что Вершинин сам висел на волоске, но всю эту путаницу он всегда умел распутать с дьявольской хитростью и всегда
выходил сух
из воды.
Самый высокий
из них
выходил к озеру; под ним гора крутым выгибом спускалась вниз, к
воде.
Бряков
вышел из камышей и по колено в
воде бредет.
Тихо. Только в белую чашку умывальника
из крана каплет
вода, торопливо. Не могу сейчас объяснить почему, но только это было мне неприятно; я крепко завернул кран,
вышел. Тут ее нет: ясно. И значит, она в какой-нибудь другой «квартире».
Для постыдного и люди должны быть постыдные, прожженные, дошлые люди, которые могут и пролезть, и вылезть, и сухими
из воды выйти, — куда же им с их простотой! ведь им и на ум ничего постыдного не придет!
И не поехал: зашагал во всю мочь, не успел опомниться, смотрю, к вечеру третьего дня
вода завиднелась и люди. Я лег для опаски в траву и высматриваю: что за народ такой? Потому что боюсь, чтобы опять еще в худший плен не попасть, но вижу, что эти люди пищу варят… Должно быть, думаю, христиане. Подполоз еще ближе: гляжу, крестятся и водку пьют, — ну, значит, русские!.. Тут я и выскочил
из травы и объявился. Это,
вышло, ватага рыбная: рыбу ловили. Они меня, как надо землякам, ласково приняли и говорят...